Лицо российского Ислама
05.10.2007 15:52«Дети разных народов, мы мечтами о мире живем» — пели мы славную песенку в недалеком прошлом. В этих строчках заключен основной посыл советского идеологического мейнстрима: интернационализм в борьбе за мир. Хотя большая часть советского народа свято верила в эти постулаты, но все же главным зрителем разыгрываемого спектакля были иностранцы. Бесконечные миротворческие форумы и постоянные дипломатические рандеву «отдельных представителей советского народа», проведению которых не могли помешать ни подавление пражского восстания, ни вторжение Советов в Афганистан, были призваны укрепить идеологический миф в сердцах рядовых зрителей — в основном из стран третьего мира.
Одним из инструментов советской дипломатии «в борьбе за мир во всем мире» являлись религиозные институты, в том числе, начиная с 1970х гг. — мусульманские. Однако в тот период лицом Ислама нашей страны выступали исключительно Средняя Азия, прежде всего — Узбекистан и Азербайджан. Ни Крым, ни Северный Кавказ, ни Поволжье с Уралом по разным причинам не могли быть включены в число «действующих лиц» этого шоу, хотя отдельные представители двух духовных управлений мусульман — ЕвропейскоСибирского с центром в Уфе и Северокавказского с центром в Буйнакске — являлись постоянными «зваными гостями» миротворческих форумов, конференций, симпозиумов и семинаров.Несмотря на известную историкам значимость татарскобашкирского этнополитического элемента в создании Московского царства и сильное влияние горского (северокавказского) компонента на судьбы Российской империи в XIX веке, эти компоненты населения собственно Российской Федерации не могли претендовать на скольконибудь минимальное, даже имиджевое представление Ислама в глазах иностранцев и самих советских властей. Самые яркие муфтии, единственно функционирующие в СССР исламские учебные заведения, почти все выпускаемые в стране исламские книги и учебные пособия — все это было сосредоточено почти только в Узбекистане, и незначительно — в Азербайджане. Только в эти республики приезжали иностранные делегации из мусульманских стран («восхищаться достижениями советских мусульман»), и только здесь — от имени, конечно, мусульман — проводились международные конференции.
Распад Советского Союза не только уничтожил межреспубликанские связи и полностью изменил внутригосударственную ситуацию в России и странах СНГ, но и достаточно быстро сказался на неопределенном статусе российских мусульман. Эксперты уже неоднократно обращали внимание на проблемы отсутствия собственных медресе и исламских вузов у последователей Ислама в РФ на начало 1990х, что напрямую отразилось на факте массового импорта в страну несовместимых с нашим бытом идеологий вместе с их носителями, в том числе — молодыми мусульманами, отучившимися в странах Залива и прочих ментально далеких государствах. (Сам факт учебы за границей не несет, безусловно, криминального подтекста, так что отдельным читателям не следует передергивать наши мысли; однако проблемы длины бороды и штанов, паранджи и неусердного вскидывания рук во время молитвы были и остаются наглядными маркерами социальной напряженности между молодежью и старшим поколением как на СевероВосточном Кавказе, так и в отдельных районах Поволжья и Урала.)
Однако еще более важным по сравнению с медресе, учебниками и «наиглавнейшими мечетями» является вопрос, вынесенный в заголовок, — какое лицо представляет российский Ислам? Данная проблема несет в себе глубокое символическое содержание, поскольку в ответе заключен ключевой смысл этого явления (российской уммы), и от ответа на поставленный вопрос зависят как отражение понятия «российские мусульмане» в сознании российского общества и государства, так и ход течения и упорядоченность процессов, происходящих внутри самой уммы (уже не только российской, но и мировой).
Перейдем от абстракции к конкретике. Когдато мы подняли вопрос о необходимости представления российских мусульман внутри страны и за рубежом персоной, облеченной властными полномочиями и являющейся действительно мусульманской фигурой — не номинально, а фактически. Напомним основные критерии нашего предложения: «…Прекрасно помня русскую поговорку “со своим уставом в чужой монастырь не ходят”, мы упорно хотим претворить в жизнь здравую идею сближения России с исламским миром руками Вениамина Попова, Сергея Лаврова или Владимира Путина. При всем уважении к ним, в том числе со стороны правительств Малайзии, или Турции, или Ирана, они не могут начать обращение с трибуны ОИК словами исламского богословского приветствия “Во имя Аллаха, Милостивого, Милосердного!”, “Слава Аллаху, Господу миров”, “Мир и благословение нашему Пророку Мухаммаду”, “Мир вам, милость Аллаха и Его благословение” и т. д. Они не поднимают руки в мольбе к Аллаху при чтении Корана, не участвуют в коллективных намазах глав государств и правительств или рабочих представителей МИДов… В этом контексте даже не очень важно, являются ли наши сотрудники МИДа, ответственные за связь с ОИК, иудеями, христианами или атеистами (хотя и на это обращают особое внимание не только консервативные режимы Персидского Залива, но и вполне дружественные нам иранцы, равно как и прочие) — они не мусульмане, и этим все сказано».
Теперь уже абсолютно очевидно, что мы были правы, как говорится, на все сто, совершив лишь одну ошибку: нам всего лишь не следовало вслух называть такую фигуру возможным российским вицепрезидентом. Ответственные работники в верхах, занеся нас за эту смелость в свой «черный список», тем не менее внимательно изучили эти и подобные им здравые мысли и решились их воплотить в лице… президента Чечни Р. Кадырова. Он совершил весьма заметное турне по уже нескольким мусульманским странам, где его принимают с почетом, сравнимым по дипломатическому протоколу со статусом главы государства. Нет слов, ни один из региональных «мусульманских» лидеров в России не может поспорить с Р. Кадыровым по популярности и «знаковости» (в свете всем известных событий в Чечне) в исламском мире. Хотя некоторое исключение из этого правила можно сделать для президента Татарстана М. Шаймиева: тот все же сильно отличается от молодого и напористого Рамзана Кадырова, прежде всего своим коммунистическим прошлым и неопределенноатеистическим настоящим; все другие региональные лидеры «мусульманских республик» в плане своего конфессионального выбора и/или «всемирного имиджа» находятся в этой негласной гонке соревнований далеко позади.
И сегодня мы должны бы радоваться тому, что власти пытаются представить лицом российского Ислама энергичного и деятельного, образцоворелигиозного президента Чечни, но… Чувство дежавю не дает покоя, и, как в фильме «Матрица», заставляет вспомнить о «перенастройке программы». Красочно разрекламированные и пафосные по содержанию миротворческие форумы, визиты чуть ли не «на высшем уровне», встречи с иностранцами и разговоры о «мире во всем мире» (или, по крайней мере, «во всей Чечне»), напоминают скорее о безмятежном детстве с песней про «мечты о мире», чем о реальных, крайне серьезных и имеющих геополитические последствия шагах по разработке идеологического союза России со странами исламского мира. Более того: как безумно красивый и богатый на традиции Узбекистан в советское время не представлял интересов (и реальных проблем) всех мусульман СССР, так и сегодня Чечня не в состоянии возглавить российский Ислам по ряду очевидных и вполне объективных причин. Перечислим их — в том числе для наших братьевчеченцев, которые всерьез заботятся о статусе своего народа в исламском мире и радеют об интересах Ислама в своем народе:
1. В основе вайнахской культурной модели лежат, прежде всего, воинские качества, что характерно для безгосударственных сегментарных обществ, поскольку способствует их функционированию в условиях отсутствия государственных институтов. Однако культурные модели большинства российских мусульман существенно отличаются от вайнахских. Так, среди башкир и татар на первое место среди мужских качеств выходят сила, ум, терпение, трудолюбие, хозяйственность и т. д., а воинские добродетели, хотя и являются важными, не играют такой существенной роли. В отличие от вайнахов, татары более тысячи лет живут в государственных обществах, в которых воинские качества действительно важны для военных, но не для большинства населения.
2. Вайнахи не имеют должного веса в истории исламской цивилизации по причине абсолютно полного отсутствия в их среде исламских ученых.
3. Чеченцы не представляют большинства российских мусульман ни в этническом (их доля, по данным переписи 2002 года, составляет 9 % российских мусульман; вместе с родственными ингушами — 12 %), ни в идеологическом плане (более 70 % российских мусульман, в отличие от вайнахов и народов горного Дагестана, придерживаются ханафитского мазхаба).
4. Своеобразная и крайне интересная культура чеченцев отличается крайней ксенофобией, что легко подтверждается выводами социологов. Высокий уровень активной толерантности среди татар, башкир и казахов (62 %), согласно данным опросов, прямо противоположен нетолерантности чеченцев (65 %), что объясняется значительным погружением представителей этого этноса в состояние перманентного вооруженного конфликта.
5. С точки зрения самих чеченцев, они не являются единым обществом, которое крайне фрагментировано на враждующие между собой кланы (тейпы и вирды).
6. Наконец, проблемы Чеченской Республики — безусловно, чрезвычайно серьезные и трагические — не имеют аналогов и потому не представляют прямого интереса ни для какого другого субъекта РФ.
Так правильный ли это выбор — Чечня и ее лидер в качестве ведущего субъекта российского Ислама — без учета мнения самих российских мусульман? Очевидно, это делается с подачи тех пиартехнологов, которые в силу ряда обстоятельств кровно заинтересованы в повышении статуса чеченцев. Но далеко не все то, что представляется правильным отдельным пиартехнологам, отвечает интересам российского государства, не говоря уже о последователях Ислама. Сегодня пока еще нет альтернативы татарскобашкирскому (шире — тюркскому) доминированию, качественному и количественному, в российской умме. Однако создается впечатление, что нелюбовь к татарам, генетически пришедшая из эпохи Российской империи и СССР, мешает объективно посмотреть на факты и правдиво ответить на вопрос «who is who» в российской умме.
Есть и вторая причина активного сдавания своих позиций в умме башкирами и татарами перед лицом социально активных и мобильных выходцев из Кавказа. Это бесконечные раздоры на почве внутрисемейных ссор и финансовых злоупотреблений татарских муфтиев, отсутствие организационного (но не межтейпового или идеологического!) единства внутри башкирскотатарского (а также казахсконогайскокарачаевского и т. д.) Ислама. Вместо строительства грандиозных «главных мечетей страны» им стоило бы срочно обратить внимание на новые вызовы традиционным формам существования уммы и озаботиться созданием качественно новых СМИ, экспертноаналитических центров, реальных богословских советов ученых, а также объединением мусульман страны под руководством ее крупнейшей мусульманской нации — представив затем должным образом этот единый организм российским властям. В этом и будет залог единства уммы, безболезненного решения многих вопросов в отношениях с российским государством и сохранения многовековых традиций дружбы и взаимного уважения между разными народами нашей страны.
Аналитический центр «Амаль»